Описание
Все подарочные издания Пушкина А.С.
"Евгений Онегин" эксклюзивное подарочное издание в коже
"Пушкин - это наше все". Знаменитая фраза на удивление верна. Дополнить сказанное Достоевским можно только словами Розанова: "Пушкиным одним можно пропитаться всю жизнь". Пушкин - первооснова. Из всех творивших он, как и Гоголь, ближе всего к творчеству: он создает из ничего, из хаоса, повторяя тот физический эффект, когда волею творца из вакуума, из ничего, возникают элементарные частицы. Но природа первочастиц такова, что из них создается все. Поэтому, что бы и о чем бы не писал Пушкин, всегда получается о самом главном. Роман в стихах "Евгений Онегин" можно назвать главным произведением Пушкина - так считал и он сам. Но у Пушкина иногда две-три строки стоят эпопеи. Дело не в поэтическом мастерстве, с которым написан этот удивительный, уникальный во всей мировой литературе роман, не в его сюжете, не в его многогранности. Творение Пушкина настолько точно воссоздает первоосновы бытия, что перестает быть картиной, изображающей жизнь, а становится рамой, в которой мы видим и себя, и нашу жизнь, и былую эпоху, и даже наше будущее, он становится тем самым магическим кристаллом, о котором писал поэт. "Евгений Онегин" не просто веселая искристая струя шампанского, легкий ажурный рассказ о том, о сем, изящное касание легким пером модных экономических и философских учений, кувшина с брусничной водой, немца-булочника, блистающих театральных лож, влюбленности молодой провинциалки, быстро меняющихся мод и исторических событий. И не энциклопедия русской жизни, куда все это занесено для историко-этнографической памяти потомков. "Евгений Онегин" - роман провидческий, роман, который потом продолжится "Войной и миром" и "Братьями Карамазовыми". Толстой, путавшийся всю жизнь, Достоевский, запутавшийся в первой части жизни, но прозревший во второй, и Пушкин, который жил еще путанее, чем его продолжатели, но наедине с листом бумаги всегда обретавший ясность, - вот трилогия России от начала XIX века до его конца и до трагического начала века XX. Трагедию предвидел Достоевский в романе о страшном преступлении сыновей недостойного отца, эта трагедия дышала Достоевскому в лицо и в спину. Толстой "Войны и мира" едва различал ее неверные контуры. У Пушкина она была всего лишь облачком на горизонте, из которого повалит снег и сделается метель, страшный буран, строки о котором Булгаков возьмет эпиграфом к "Белой гвардии", возьмет из того пушкинского романа, в котором и строки о русском бунте, бессмысленном и беспощадном. И все это уже заложено в "Евгении Онегине", простой и, казалось бы, незамысловатой истории, штрихи и линии которой уходят в даль, и там, где им суждено сойтись, мы видим контуры сегодняшнего края пропасти. Оказывается, чтобы раскрыть мир человека, не обязательно проводить его сквозь ад и чистилище, ввергать в пучину войны и бедствий, испытывать всеми смертными грехами, высвечивая темную бездну его пугающей взор души. Достаточно рассказать простую историю. Только сделать это должен Пушкин. Или любой другой автор равный ему по силе, глубине и точности таланта.
Издание романа в стихах А. С. Пушкина по принципам и в серийном оформлении серии «Памятники мировой культуры» составит достойную компанию таким жемчужинам мировой культуры и полиграфии, как уже изданные альбомы «Омар Хайям» и «Шекспир. Сонеты». Сотни великолепных цветных иллюстраций, канонический текст, максимально подробная дополнительная информация: продолжение романа, история расшифровки десятой (сожженной) главы, примечания А.С. Пушкина, хронология создания романа, комментарии, указатель имен персонажей романа, указатель исторических имен, мифологических и литературных персонажей, алфавитный указатель строф, календарь романа, библиография.
Французский цельнокожаный переплет ручной работы на шнурах. Натуральная переплетная кожа. Форзац составной на кожаной слизуре. Дизайнерская бумага. Каптал двойной наборный, ручное плетение из шелковых нитей. Обрез окрашенный. Ляссе шелковое. Тиснение полиграфической фольгой.
